Я эту историю расскажу не потому, что мне хочется ее рассказать. Мне не хочется, но надо.

Он недавно умер. Звали его Серега, и было ему всего 37. Сердечный приступ на даче. Скорая ехала полтора часа, да и вызвали ее не сразу. Серега все хорохорился…

С ним тогда был Димон, его приятель. Врачи констатировали смерть и вызвали полицию — так полагается. У Сереги на лбу была большая царапина и синяки там и сям — во время приступа он упал с кровати. Полиция, само собой, немедленно задала Димону массу вопросов, на которые он честно и подробно ответил.

Вечером того же дня на дачу приехала мать Сереги. Димон провел с ней несколько часов. Она спрашивала, спрашивала — он отвечал, отвечал…

На похоронах, пока ждали автобус, вопросы Димону задавали Серегины друзья. Вообще-то, в этом не было необходимости: потрясенный смертью друга, Димон и сам все рассказывал по минутам. Приходили новые люди, просили пересказать — он пересказывал.

* * *

Когда гроб опустили в землю, и тридцать человек по очереди подходили, чтобы бросить горсть в могилу, мать Сереги стояла рядом со своей сестрой. Она не плакала. Они о чем-то тихо переговаривались. А когда могильщики взяли в руки лопаты, мать подошла к друзьям и стала объяснять, как проехать на поминки. И всех звала.

* * *

Когда хоронили мою бабушку, я четыре часа рыдала не переставая. Не помогла ни валерьянка, ни таблетки, которые в меня запихивали. Потом постепенно отошла. Потом вспоминала, вспоминала… Память все подсовывала мне «а вот бабушка печет пироги», «а вот бабушка будит меня в школу», «а вот бабушка…»

Тогда не было ни блогов, ни интернета. Но если бы были — я бы писала о бабушке, да. Я и сейчас о ней иногда пишу.

* * *

Смерть нуждается в принятии. Мы НЕ МОЖЕМ не говорить о ней, когда она приходит в наш круг. Мы не можем не спрашивать: как это случилось. Ведь мы люди.

Вот все, что я хотела вам рассказать. Если хотите — добавьте что-нибудь.