И вот когда ты уже надел на сердце скафандр, и на все попытки нежности смотришь иронично: мол, знаем мы, к чему это вы ведете и зачем…

…когда просчитываешь, где, когда, сколько и как долго продлится, во что обойдется и как долго потом зализывать раны…

…когда говоришь себе: ну что уж тут осталось, как-нибудь доживем эту жизнь в одиночку…

…и гордо поднимаешь голову, чувствуя себя волком, которому никто не пара для охоты…

…и выслушиваешь ненужные утешения от мужчин и женщин, и дурацкие уверения вроде: «Но мы ж тебя любим!» или «Все будет хорошо!»…

…когда один день похож на другой — тем, что все так же серо, уныло и ничего не хочется…

Да, так вот именно тогда к тебе откуда-то сбоку подходит человек с распахнутым сердцем. Он заговаривает с тобой. И твой скафандр сам собой расстегивается и падает наземь.

И тебе страшно. Куда-то делась вся твоя ирония. Ты больше не одинокий волк, и ничего нельзя просчитать. Приходится идти ощупью и говорить правду, и иногда плакать при этом, потому что воспоминания горьки, как размятая в ложке таблетка димедрола.

Приходится выходить из убежища, которое ты годами себе создавал — а оно вдруг оказалось ни к чему. На солнечный свет, который ослепляет тебя поначалу. На свежий воздух, который так странно пахнет.

И ты совершенно беззащитен — и снова юн, и это так пугает. Ты не то чтобы боишься потерять человека с распахнутым сердцем — но ты просто не можешь ничего противопоставить его желанию быть счастливым вместе с тобой. Ты бы и рад сказать: нет, сегодня ничего не получится, нет времени, и все такое. Но губы сами растягиваются в улыбку и шепчут имя, которого ты еще четыре дня назад не знал.

Ты не знаешь, сколько это продлится. Ты вообще теперь уже ничего не знаешь наверняка. И просто идешь навстречу

Страшно. И ветер в лицо. И солнце.