В такой бурный водоворот событий я давно не втягивалась. Для начала мы не поехали в Минск.
— …Все бы хорошо, но у меня нет зимней резины, — пожаловалась внучка Верочка. — И денег на нее тоже пока нет.
— Тогда, может, гульнем тут? — предложила я. — Кстати, пятого числа нас ждет Бетховен.
На том и порешили, прокричав друг другу троекратное виртуальное «ура!». Начали, само собой, вовсе не пятого, а очень даже третьего. С другой внучкой, Наташхен, и ее приятелем.
У вас бывало такое чувство? Вот вас знакомят с новым человеком. Вы смотрите на него, задаете вопросы, общаетесь — и спинным мозгом понимаете: свой. Этот — свой. Хотя знакомы всего минут шесть. А поди ж ты, даже взгляд какой-то… из детства, что ли.
Чудно было смотреть на них, носиться с салатом, пить Риоху 2002 года (транжирство непомерное! ), без конца хохотать и открывать заново разные, давно ставшие вроде бы обыденными штуки. Ну там, полная уверенность при полном беспорядке. Или забавы с гороскопами.
Третье плавно перетекло в четвертое, жареную картошку с шампиньонами и гипюровое черное платье с гипюровым же жилетом, который, оказывается, я так удачно купила полгода назад за смешные деньги, сама не зная зачем. Совершенно забыла про то, что их можно объединить!
Ну-с, я все это нацепила — и позвонила в «Джазман», который мы с внучкой Верочкой выбрали для аццких посиделок. Если вы помните, летом они меня страшно расстроили, объявив, что теперь вместо моего любимого джазового клуба на Профсоюзной, 27 будет какой-то бар&гриль. Но в конце августа снова стали присылать рассылку, из которой следовало, что концерты возобновились.
Диалог по телефону был следующий:
— Добрый день, могу я заказать столик на сегодня?
— Конечно, секундочку…
— Кстати, я ваш постоянный клиент.
— Действительно? А на чье имя записать заказ?
— На Марту.
— Маааартааа…
— Это Максим?
— Это Максим!
И все в таком духе. А когда мы пришли, все повторилось. Надо говорить, что я традиционно распечатала танцпол, а в конце Леван Ломидзе попросил всех поаплодировать парню, который продемонстрировал отличный брейк-данс — и вашей покорной слуге?
Кстати, оказывается, на 12-сантиметровых шпильках, которые были летом прогуляны по Воробьевым горам, отлично пляшется и прыгается.
А потом была ночь… О, что это была за ночь! Подробности замалчиваю, но можете быть уверены:
В такую ночь, устав кружиться в танце
И возмущать серебряную гладь,
Русалки на плотины гидростанций
Садятся косы длинные чесать
(с)
До Бетховена мы успели еще пробежаться по стремительно холодеющим солнечным улицам и заглянуть на жюльен и печеные яблоки к Руанне, которая теперь Хадзёка, и выяснить, что в каждый свой визит в этот уютный дом я непременно оказываюсь либо на кровати, либо под кроватью.
Вот ведь какая судьба,
Удивительно злая судьба!
(с)
Ну и вот, а потом, когда мой долг перед издателем благодаря Руанниной щедрости был исполнен, мы попрощались с гостеприимными хозяевами, рассказав напоследок анекдот из моей жизни про стиральный порошок — и помчались в Большой зал консерватории, где нас ожидал партер, маэстро Коган и шампанское в антракте.
Бетховен, конечно, очень заряжает, а в присутствии двоих внуков (но и не только их) — тем более. Расставаться после концерта совершенно не хотелось, и мы отправились в заведение напротив под забавным названием «Элитэ», вспоминая по дороге, как внук приехал из Питера, и мы с ним впервые воочию увиделись именно там четыре года назад. Тогда это было заведение с японской кухней, а теперь почему-то с кавказской. Но кстати, хуже оно от этого не стало.
Дальше были коллективные признания во всеобщей любви, сопровождавшиеся совершенно неумеренными возлияниями, вследствие которых я и превратилась на некоторое время в вертолетчицу. Это, знаете ли, совсем не в моем духе — но видимо, и на старуху бывает проруха, и когда-то же это должно было случиться — чтобы впредь я была поосторожнее.
Спасительный экипаж доставил меня во вторую ночь, которая была ничуть не хуже первой — а пробуждение и вовсе было райским. Подробности, опять-таки, умалчиваются, но —
Но лишь заря прорежет небосклон
И встанет солнце, как, подобно чуду,
Свет тысячи огней возникнет отовсюду,
Частицами снегов в пространство отражен.
И девственный пожар январского огня
Вдруг упадет на школьный палисадник,
И хоры петухов сведут с ума курятник,
И зимний день всплывет, ликуя и звеня.
В такое утро русский человек,
Какое б с ним ни приключилось горе,
Не может тосковать.
(с)
А спустя несколько часов я подходила к дому и глядя на исчерченное розовыми полосами небо, в котором взошла луна, обещающая стать полной через пару ночей, вспоминала все эти дивные приключения, и утренний рассказ Наташхен о продолжении банкета, и недавний звонок с робкими извинениями… И было мне так хорошо, так нежно, и хотелось прокрутить все это, как фильм, заново, с вечера третьего числа, когда в офисе я сладко потянулась, вставая из-за компьютера, и осознала, что статья закончена, и на выходные работы у меня нет.
И как маленький дополнительный приз, я несла домой долгожданную покупку, за которой гонялась по всему району уже месяца полтора, с тех пор, как разбила аналогичную — трехлитровую стеклянную кастрюлю с крышкой. Надо же мне в чем-то запекать моих бешеных курачеГ!
P.S. Против обыкновения, делюсь фото в открытом фрейме. Ну, потому что меня тут почти не видно. И красивый молодой человек практически не узнаваем. Кстати, это мой внук.
P.P.S. Для вновь прибывших: внуки — это такой прикол. Подробнее о нем можно прочесть тут.